Эта история была рассказана мне по ICQ коллегой, которому мне нет оснований не верить. И хотя в ней вроде бы нет ничего необъяснимого глобально, в целом все выглядит по крайней мере подозрительным и заслуживающим пристального внимания.
-----------------------------------------------------------------------------------------------------------
В детстве я, как и большинство сверстников, давал временную свободу родителям, уезжая на лето в пионерский лагерь. У моего отца был небольшой блат, поэтому он несколько раз добывал мне путевку в лагерь “Салют”, что по дороге на Виневитино под Воронежем. По складу характера я человек общительный и быстро схожусь с людьми, хотя и разборчив, поэтому близких друзей у меня всегда немного. В “Салют” я ездил трижды, начиная с 12 лет. В мой первый раз я сдружился с Юрой Серегиным и Максимом Шаниным, и впоследствии мы старались попадать в один отряд, даже не смотря на небольшую разницу в возрасте. Ходили и договаривались с воспитателями. Было кое-что, что сдружило нас.
В детстве на контакт все идут проще, но, чтобы сплотиться надолго, должно быть нечто общее. Для нас этим общим стал мальчик, которого я назову Леней. Это был тихий и незаметный “лошок”, который ни с кем не общался, за обедом в столовой сидел отдельно. Ел он мало, зато много читал. Естественно, его замкнутость и книги обратили на него наше внимание. Спали все мальчики в нескольких комнатах по 7-8 человек отдельно от девочек. Как-то вечером мы сидели-балагурили, трепались ни о чем. И, посматривая на Леню, кто-то сказал, что этот парень вообще не спит, а только читает. Был у него даже карманный фонарик, которым он светил себе под одеялом после отбоя. И кто-то поддержал:
- Слышь, а правда, кто-нибудь видел, как он спит?
Мы стали вспоминать прошедшие вечера, которых было к моменту разговора порядка 5-6, и ни один из нас не мог вспомнить, чтобы Леня спал. И было в нем что-то нездоровое. Вот, сидим мы, говорим о нем, посматривая на него, а он как возьмет и посмотрит на нас. И самое стремное - ухмыльнется еще, как будто слышит и понимает все.
Стали мы наводить про него справки. У ребят поспрашивали так издалека - никто ничего про него знает, и не общается. Подходили и к знакомой вожатой - девушке по имени Катя (точно уже не помню, а вот лицо и грудь вспоминаю как сейчас), и она тоже сказала, что обратила внимание на то, что мальчик этот странноватый. Отношения с Катей у нас были достаточно дружественные, чтобы она решила с нами поучаствовать в разгадке этой тайны.
Силами вожатых готовился концерт художественной самодеятельности. Вечерами, после отбоя, старшие ребята и девушки из вожатых с несколькими воспитателями репетировали номера и сценки в актовом зале детского лагеря. Часто засиживались допоздна. Мы упросили Катю разбудить нас, когда она вернется. После отбоя мы, как обычно, уснули. Проснулись уже часа в три ночи. Сквозь заспанные глаза увидели озадаченную Катю.
- А Ленчика-то нету, - сказала она. - Он здесь был, когда вы ложились?
- Ну, да, - мы кивнули.
Тихо, чтобы никого не разбудить, мы обшарили с фонариками спальню мальчиков. Осмотрели все углы, осторожно открыли шкаф, под кроватями пролазили в самую первую очередь. Этой суки не было нигде. Мы вышли в коридор, надо было что-то решать. Катя стала ходить из стороны в сторону. Мы предложили по территории его поискать, может он сбежал куда, да и вообще не понятно, мало ли что случилось. Катя отказалась, сказала, что пойдет за старшими вожатыми, они его в лесу поищут. Честно говоря, я лично был рад, что мне не пришлось туда идти. В темном лесу меньше всего мне хотелось наткнутся на ухмыляющегося Леню. На том и порешили. Пошли обратно в спальню, и Катя зашла с нами пожелать спокойной ночи. И тут мы увидели, что эта падла лежит и читает книжку в свете фонарика. Макс даже отпрыгнул назад и, пятясь, из спальни вышел на ощупь. Я же наоборот разозлился на него, даже хотел треснуть этой наглой морде.
- Где ты был? - спрашиваю у него в ярости.
- Да тут я все время был, - и улыбается, сука.
Постояли, поспорили с ним, но он уперся - тут я был и все. Все остальные спали, спросить не у кого, но я ручаюсь, что его не было, пока мы обыскивали комнату. Плюнули на это дело, Макса вернули, улеглись спать, потому что все-таки было поздно.
На следующий день после обеда мы встретились с Катей, стали решать, что делать будем. Всем было страшно. Как мог исчезнуть человек в комнате полной людей?
- Мне кажется, Леня вообще не человек? - говорит Макс.
- И кто же он, пришелец? - я у него спрашиваю.
- Кто-то, кто выглядит, как человек, - не обращая внимания на мою издевку, отвечает Макс, как бы сам себе.
- Слушайте, а может он спецом ждет пока все уснут, а потом куда-нибудь съебывает по своим делам? А? Никто же не видел его! - вскрикнул Юра.
- Я предлагаю не спорить, а просто проверить. Я сегодня ночью пропущу “репу”, буду смотреть все время через скважину в двери, - сказала Катя.
Комната вожатых была как раз напротив, и вечером, после того, как мы все улеглись спать, Катя громко с нами попрощалась. Потом она зашла в спальню вожатых и села на стул за дверью своей. И стала наблюдать за нашим дверным проемом. Я долго не мог заснуть, ворочался. А посмотреть в его сторону и страшно, и дико любопытно. Что если он и вправду нечеловек?
Я проснулся от сильного толчка в бок.
- Вставайте, Лени нет! - лицо Кати было белым, как у японской актрисы кабуки. - Я даже глазом не моргнула. А он пропал! Я зашла просто проверить, что все на месте...
В спальне был включен свет, кое-кто из ребят накрылся одеялом, кто-то закрывал рукой сощуренные глаза. Кровать Лени была смята, как будто он только что встал с нее. Я подошел и пошарил рукой под одеялом. Простыня и одеяло были еще теплыми.
- Надо его искать, кровать еще теплая, значит он не мог далеко уйти. Надо разделиться, чтобы быть в как можно больших местах одновременно, - сказал я.
- Отлично сообразил, - сказала Катя, и сквозь озабоченность на ее лице показался интерес и намек на восхищение.
Собрались в общем на охоту, накинули что было потеплее, ночь все-таки. Пошли по коридору, он один из нашей комнаты. На развилке коридоров был небольшой зал, с одной стороны - двери к выходу и в другое крыло здания, а в другой стене - туалеты. М и Ж. Мы уже разделились, хотели идти, когда за нашими спинами хлопнула дверь. Негромко так хлопнула, но эффект был ошеломляющим. Естественно, я уже знал, кто там будет. Иначе просто быть не могло.
Из мужского туалета вышел Леня и, дебиловато улыбаясь, спросил:
- Куда вы на ночь глядя?
Не сразу ему ответили. Внутри были смешанные чувства. Сначала страх от неожиданного поворота событий, потом раздражение и даже злость из-за того, что этот Леня опять нас выставил дураками. Чтобы мы кому рассказали - нам бы никто не поверил, подумали бы, что просто проспали момент, когда он выходил. Хотелось скрутить его, да расспросить, как он это делает, но была опасность, что нас самих за издевательство накажут. Мол, что вы на тихого паренька ополчились.
В общем, никто ему ничего не сказал, все было написано на лицах.
Он повернулся и спокойно-преспокойно вернулся в спальню. Мне почему-то казалось, хотя я и не видел его лица, что он идет и ехидно улыбается. Зашел он в спальню, прикрыл дверь. Через минуту свет под дверью пропал. Леня лег спать, не дожидаясь нас.
Мы упросились переночевать в вожатской, там было две пустых кровати. Мне пришлось спать в обнимку с Максом, да я и не спал почти. Все ломал голову, как такое может быть, чтобы человек невидимкой проходил у тебя перед глазами. Может, Леня умеет пудрить мозги? Или он что, реально становится невидимым? Просто не укладывалось в голове. А что если он и правда не человек, а своего рода наблюдатель? Сон не шел.
Рано утром часов в шесть Катя нас выпроводила, чтобы не было лишних вопросов. Мы втроем проторчали на улице час до завтрака на турниках. Говорили про ночное происшествие, и что делать дальше. Возникали даже идеи упросить родителей забрать нас пораньше.
Тот день, кстати, прошел почти как обычно, если бы не инцидент на футбольном поле. Полем его называли, конечно, условно. Это была большая поляна посреди леса, она находилась слегка в сторону от лагеря. На противоположных ее сторонах на деревьях были прибиты бревна-перекладины - это были ворота. Играть мы пошли часов в шесть вечера. Собралось около шести-семи человек, поэтому мы играли на одни ворота. Как и всегда в юношестве мы играли с большим азартом и не замечали как пролетает время. Стало темнеть, но еще было достаточно светло. И как-то незаметно в лесу опустился туман. Он густел постепенно, и я фактически осознал, что он есть, когда уже стало не видно противоположные ворота.
Миха заметил мужика первым, хотя мне кажется я его уже к тому моменту видел, но не придал значения. Ходит кто-нибудь, мы хоть и за городом, но место это оживленное, автобус ходит недалеко. Шел он почему-то в нашу сторону. Я тогда подумал, может он идет в сторону лагеря, может работает там или к кому из детей. Но он шел один, одет был как-то странно: рабочая спецовка, сварочные очки на лбу. Как будто только что вышел из цеха. И видно было издалека, что он несет что-то в руках, но что именно было непонятно из-за веток и тумана. А вот когда мужик подошел практически вплотную к нам, игра замерла. Все уставились в его сторону. И стало видно что у него в руках.
- БЕНЗОПИЛА! - крикнул кто-то истошно, не по-человечески.
Мы рванули с места, по рвущимся мышцам побежала сладкая адреналиновая боль. На бегу я подумал, что какого-то хрена мужик шел наперерез к тропинке, по которой мы вышли на поле. Мы бежали вместе по тропинке, никто не смотрел, где именно мужик с бензопилой находится. А тропинка была не прямая, а с изгибом. Поэтому мы чуть не налетели на “лесоруба”. Он стоял посередине тропинки. И улыбался! По грязноватому и с прыщами лицу была растянута дебиловатая улыбка дауна. И пошел вперед медленно, но неотвратимо. Уже на бегу я понял, какое это было чувство паралича. Вязкое, липкое болото парализующего страха. Но кто-то первым побежал в обход угрозы по лесу, и все остальные — за ним.
Добравшись до спасительных ворот лагеря, мы укрылись на ближайшей веранде. Нас трясло, кто-то бесконечно матерился. Один мальчик, которого звали Колькой заплакал, уткнувшись лицом в ладони. Никто ничего не говорил, мы только переглядывались. Потом мимо прошла воспитательница Нина Ивановна, и увидев нас, спросила, что случилось, и почему Колька плачет. Я сказал, что он упал, а так у нас все нормально. Она хотела было его отвести к медсестре, но тот проявил редкую собранность: он отказался, сказав, что ничего не ссадил, и что вообще все нормально и почти не болит. Нина Ивановна нас оставила в покое, и слава богу. Мы бы все равно ей ничего не рассказали, потому что не хотелось выглядеть слабыми в глазах взрослых. Это было время юношеского максимализма, когда отвергалась любая помощь взрослого человека, лишь бы только доказать всем, что ты уже взрослый и справишься сам. Просто мы как-то сами решили больше пока не играть на том поле.
Находясь под впечатление от встречи с мужиком с бензопилой в лесу, ни я, ни Макс с Юрой в тот вечер и не вспоминали про Леню. Все отрубились, как один. А на утро стало известно, что Лени больше нет в лагере. Воспитательница сказала, что за ним рано утром приехали родители. Я помню тогда еще удивился, что у такого странного мальчика могут быть родители. Однако, тема по сути себя исчерпала, и мы, пообсуждав еще пару раз странности Лени, забросили эту историю, потому что новых деталей не было и не предвиделось. По крайней мере так нам казалось.
Ближе к концу нашего потока случился-таки пресловутый концерт самодеятельности, к которому так усердно готовились вожатые и Катя в том числе. Все прошло весело, задорно. Даже воспитателям понравилось, хотя было много взрослых, пошловатых шуток. Песни пели, танцевали. Потом была ночная дискотека, все из-под полы напивались, да и взрослые “надсмотрщики” тоже были поддатые. Я крутился около Кати, потому что кроме того, что нас сблизила история с Леней, у меня еще были планы на ее грудь. И как-то случайно зашел разговор про него. Мол, почему же его все-таки забрали родители. Катя к тому моменту была весьма пьяная. Мы сидели на лавочке, вдали от фонарей дискотеки, она слегка на меня облокачивалась. И вот, когда я ей это сказал, она отстранилась и посмотрела на меня внимательно:
- Какие родители? Он детдомовский!
Потом она закрыла рот рукой, а глаза у нее расширились. Видно было, что она сказала лишнего. Я пообещал никому ничего не говорить, после того, правда, как в течение пятнадцати минут пытался получить от нее еще какую-нибудь информацию по поводу Лени. Расстроившись, что она от меня что-то скрывает, и под предлогом, что договорился с Максом и Юрой встретиться, я оставил ее одну. Мои планы на нее резко сменились, и после этого как-то мы больше не общались до конца потока.
Дальше был долгий учебный год. История эта покрылась пылью в памяти, и я бы ее и не вспомнил бы. Однако, на следующий год получается так, что я опять поехал в “Салют” и опять встретился с Максом и Юрой. Вновь закрутилась безмятежная лагерная жизнь полная розыгрышей, юношеских забот о том, как выиграть в футбол у более старшего потока, да как понравиться девочке Тане или Гале. Однажды, правда, перед сном в спальне мы рассказывали страшилки. И там была рассказана следующая история. Мол, рядом с лагерями осенью прошлого года нашли тело мальчика. Жертва какого-то маньяка. Убийцу, кстати, так и не нашли. Да и жертв вроде бы больше не было. Однако, убийство было совершено весьма странно. У мальчика был распорот живот, и кишок не было. Все было вычищено, причем внутренние стенки брюшной полости уже не кровоточили, как будто внутренности были удалены давным-давно.
Я тогда и подумал, а не Ленька ли наш стал жертвой лесоруба? Или это вообще никак не связано? И куда делось то, что было в его животе? В любом случае я после этой страшилки очень внимательно следил за другими. И почему-то перед сном часто видел улыбку Лени.
P.S.
Спустя пару месяцев после того, как я рассказал эту историю другу по ICQ, я вспомнил еще один момент. На второй год в “Салюте” кроме всего прочего мы познакомились с одним товарищем, которого звали Арсением, что ли. Запомнилось, как знакомились. Я представился, Макс, а Юре он и говорит: “А ты - Юра!” Мы тогда удивились сильно. Причем Юра не любил, когда его называли как-либо, кроме просто “Юры”. Арсений не только назвал его точно так, как ему нравилось и как он всегда представлялся, но еще и улыбнулся самодовольно. Списали все на случайность и радость от удачной догадки. Так вот дальше получилось так, что Макс с ним сильно сдружился, и стал реже зависать с нами. Самое интересное началось, когда мы один раз сидели и рассказывали Сене прошлогодние истории про Леню, он их дополнял деталями. На наши удивленные взгляды он ответил, что мы уже про это разговаривали, и сами ему все рассказали. Начался спор, и Макс встал на его сторону. Так мы ни до чего и не договорились.
Дальше наши пути с Максом и Сеней еще больше разошлись. У них образовалась какая-то своя компания, а нам было обидно, что Макс так нас кинул, и мы с ним общались холодно.
Помню также, как я высказал одну дикую теорию Юре. А что если то, что сидело в Лене, потом выбралось из него, или было освобождено лесорубом, и теперь сидит в этом Сене? Ведь это объяснило бы, почему он все про нас знает. И почему он также хитро улыбается, когда проходит мимо или разговаривает с нами. Юра на это сказал, что я совсем сбрендил, и что это самое бредовое объяснение всем странностям что Сени, что Лени. Однако, особо упорствовать в опровержении не стал. Так тот разговор и завершился на "Хер его знает". Мы были в меньшинстве, никто прошлогодние наши приключения не знал, кроме еще Макса, который уже был не на нашей стороне. Так что мы не решились на слежку и прочее.
А на третий год Макса уже не было, мне только Юра рассказывал (он вместе с ним учился), что тот сильно изменился, пошел во все тяжкие. Что на него было совсем не похоже. Я тогда еще ему припомнил тот прошлогодний разговор. Юра поежился и с опаской на меня посмотрел. Весьма неуютно было думать, что в классе рядом с тобой сидит какая-то нечеловеческая мразь. Но опять ничем все это кроме разговоров и не стало. У нас не было ни доказательств, ни желания совать в это свой нос глубже. Холодок и так пробегал, когда мы про них говорили. На том, собственно, все и окончилось. Больше я с ними не встречался.
-----------------------------------------------------------------------------------------------------------
В детстве я, как и большинство сверстников, давал временную свободу родителям, уезжая на лето в пионерский лагерь. У моего отца был небольшой блат, поэтому он несколько раз добывал мне путевку в лагерь “Салют”, что по дороге на Виневитино под Воронежем. По складу характера я человек общительный и быстро схожусь с людьми, хотя и разборчив, поэтому близких друзей у меня всегда немного. В “Салют” я ездил трижды, начиная с 12 лет. В мой первый раз я сдружился с Юрой Серегиным и Максимом Шаниным, и впоследствии мы старались попадать в один отряд, даже не смотря на небольшую разницу в возрасте. Ходили и договаривались с воспитателями. Было кое-что, что сдружило нас.
В детстве на контакт все идут проще, но, чтобы сплотиться надолго, должно быть нечто общее. Для нас этим общим стал мальчик, которого я назову Леней. Это был тихий и незаметный “лошок”, который ни с кем не общался, за обедом в столовой сидел отдельно. Ел он мало, зато много читал. Естественно, его замкнутость и книги обратили на него наше внимание. Спали все мальчики в нескольких комнатах по 7-8 человек отдельно от девочек. Как-то вечером мы сидели-балагурили, трепались ни о чем. И, посматривая на Леню, кто-то сказал, что этот парень вообще не спит, а только читает. Был у него даже карманный фонарик, которым он светил себе под одеялом после отбоя. И кто-то поддержал:
- Слышь, а правда, кто-нибудь видел, как он спит?
Мы стали вспоминать прошедшие вечера, которых было к моменту разговора порядка 5-6, и ни один из нас не мог вспомнить, чтобы Леня спал. И было в нем что-то нездоровое. Вот, сидим мы, говорим о нем, посматривая на него, а он как возьмет и посмотрит на нас. И самое стремное - ухмыльнется еще, как будто слышит и понимает все.
Стали мы наводить про него справки. У ребят поспрашивали так издалека - никто ничего про него знает, и не общается. Подходили и к знакомой вожатой - девушке по имени Катя (точно уже не помню, а вот лицо и грудь вспоминаю как сейчас), и она тоже сказала, что обратила внимание на то, что мальчик этот странноватый. Отношения с Катей у нас были достаточно дружественные, чтобы она решила с нами поучаствовать в разгадке этой тайны.
Силами вожатых готовился концерт художественной самодеятельности. Вечерами, после отбоя, старшие ребята и девушки из вожатых с несколькими воспитателями репетировали номера и сценки в актовом зале детского лагеря. Часто засиживались допоздна. Мы упросили Катю разбудить нас, когда она вернется. После отбоя мы, как обычно, уснули. Проснулись уже часа в три ночи. Сквозь заспанные глаза увидели озадаченную Катю.
- А Ленчика-то нету, - сказала она. - Он здесь был, когда вы ложились?
- Ну, да, - мы кивнули.
Тихо, чтобы никого не разбудить, мы обшарили с фонариками спальню мальчиков. Осмотрели все углы, осторожно открыли шкаф, под кроватями пролазили в самую первую очередь. Этой суки не было нигде. Мы вышли в коридор, надо было что-то решать. Катя стала ходить из стороны в сторону. Мы предложили по территории его поискать, может он сбежал куда, да и вообще не понятно, мало ли что случилось. Катя отказалась, сказала, что пойдет за старшими вожатыми, они его в лесу поищут. Честно говоря, я лично был рад, что мне не пришлось туда идти. В темном лесу меньше всего мне хотелось наткнутся на ухмыляющегося Леню. На том и порешили. Пошли обратно в спальню, и Катя зашла с нами пожелать спокойной ночи. И тут мы увидели, что эта падла лежит и читает книжку в свете фонарика. Макс даже отпрыгнул назад и, пятясь, из спальни вышел на ощупь. Я же наоборот разозлился на него, даже хотел треснуть этой наглой морде.
- Где ты был? - спрашиваю у него в ярости.
- Да тут я все время был, - и улыбается, сука.
Постояли, поспорили с ним, но он уперся - тут я был и все. Все остальные спали, спросить не у кого, но я ручаюсь, что его не было, пока мы обыскивали комнату. Плюнули на это дело, Макса вернули, улеглись спать, потому что все-таки было поздно.
На следующий день после обеда мы встретились с Катей, стали решать, что делать будем. Всем было страшно. Как мог исчезнуть человек в комнате полной людей?
- Мне кажется, Леня вообще не человек? - говорит Макс.
- И кто же он, пришелец? - я у него спрашиваю.
- Кто-то, кто выглядит, как человек, - не обращая внимания на мою издевку, отвечает Макс, как бы сам себе.
- Слушайте, а может он спецом ждет пока все уснут, а потом куда-нибудь съебывает по своим делам? А? Никто же не видел его! - вскрикнул Юра.
- Я предлагаю не спорить, а просто проверить. Я сегодня ночью пропущу “репу”, буду смотреть все время через скважину в двери, - сказала Катя.
Комната вожатых была как раз напротив, и вечером, после того, как мы все улеглись спать, Катя громко с нами попрощалась. Потом она зашла в спальню вожатых и села на стул за дверью своей. И стала наблюдать за нашим дверным проемом. Я долго не мог заснуть, ворочался. А посмотреть в его сторону и страшно, и дико любопытно. Что если он и вправду нечеловек?
Я проснулся от сильного толчка в бок.
- Вставайте, Лени нет! - лицо Кати было белым, как у японской актрисы кабуки. - Я даже глазом не моргнула. А он пропал! Я зашла просто проверить, что все на месте...
В спальне был включен свет, кое-кто из ребят накрылся одеялом, кто-то закрывал рукой сощуренные глаза. Кровать Лени была смята, как будто он только что встал с нее. Я подошел и пошарил рукой под одеялом. Простыня и одеяло были еще теплыми.
- Надо его искать, кровать еще теплая, значит он не мог далеко уйти. Надо разделиться, чтобы быть в как можно больших местах одновременно, - сказал я.
- Отлично сообразил, - сказала Катя, и сквозь озабоченность на ее лице показался интерес и намек на восхищение.
Собрались в общем на охоту, накинули что было потеплее, ночь все-таки. Пошли по коридору, он один из нашей комнаты. На развилке коридоров был небольшой зал, с одной стороны - двери к выходу и в другое крыло здания, а в другой стене - туалеты. М и Ж. Мы уже разделились, хотели идти, когда за нашими спинами хлопнула дверь. Негромко так хлопнула, но эффект был ошеломляющим. Естественно, я уже знал, кто там будет. Иначе просто быть не могло.
Из мужского туалета вышел Леня и, дебиловато улыбаясь, спросил:
- Куда вы на ночь глядя?
Не сразу ему ответили. Внутри были смешанные чувства. Сначала страх от неожиданного поворота событий, потом раздражение и даже злость из-за того, что этот Леня опять нас выставил дураками. Чтобы мы кому рассказали - нам бы никто не поверил, подумали бы, что просто проспали момент, когда он выходил. Хотелось скрутить его, да расспросить, как он это делает, но была опасность, что нас самих за издевательство накажут. Мол, что вы на тихого паренька ополчились.
В общем, никто ему ничего не сказал, все было написано на лицах.
Он повернулся и спокойно-преспокойно вернулся в спальню. Мне почему-то казалось, хотя я и не видел его лица, что он идет и ехидно улыбается. Зашел он в спальню, прикрыл дверь. Через минуту свет под дверью пропал. Леня лег спать, не дожидаясь нас.
Мы упросились переночевать в вожатской, там было две пустых кровати. Мне пришлось спать в обнимку с Максом, да я и не спал почти. Все ломал голову, как такое может быть, чтобы человек невидимкой проходил у тебя перед глазами. Может, Леня умеет пудрить мозги? Или он что, реально становится невидимым? Просто не укладывалось в голове. А что если он и правда не человек, а своего рода наблюдатель? Сон не шел.
Рано утром часов в шесть Катя нас выпроводила, чтобы не было лишних вопросов. Мы втроем проторчали на улице час до завтрака на турниках. Говорили про ночное происшествие, и что делать дальше. Возникали даже идеи упросить родителей забрать нас пораньше.
Тот день, кстати, прошел почти как обычно, если бы не инцидент на футбольном поле. Полем его называли, конечно, условно. Это была большая поляна посреди леса, она находилась слегка в сторону от лагеря. На противоположных ее сторонах на деревьях были прибиты бревна-перекладины - это были ворота. Играть мы пошли часов в шесть вечера. Собралось около шести-семи человек, поэтому мы играли на одни ворота. Как и всегда в юношестве мы играли с большим азартом и не замечали как пролетает время. Стало темнеть, но еще было достаточно светло. И как-то незаметно в лесу опустился туман. Он густел постепенно, и я фактически осознал, что он есть, когда уже стало не видно противоположные ворота.
Миха заметил мужика первым, хотя мне кажется я его уже к тому моменту видел, но не придал значения. Ходит кто-нибудь, мы хоть и за городом, но место это оживленное, автобус ходит недалеко. Шел он почему-то в нашу сторону. Я тогда подумал, может он идет в сторону лагеря, может работает там или к кому из детей. Но он шел один, одет был как-то странно: рабочая спецовка, сварочные очки на лбу. Как будто только что вышел из цеха. И видно было издалека, что он несет что-то в руках, но что именно было непонятно из-за веток и тумана. А вот когда мужик подошел практически вплотную к нам, игра замерла. Все уставились в его сторону. И стало видно что у него в руках.
- БЕНЗОПИЛА! - крикнул кто-то истошно, не по-человечески.
Мы рванули с места, по рвущимся мышцам побежала сладкая адреналиновая боль. На бегу я подумал, что какого-то хрена мужик шел наперерез к тропинке, по которой мы вышли на поле. Мы бежали вместе по тропинке, никто не смотрел, где именно мужик с бензопилой находится. А тропинка была не прямая, а с изгибом. Поэтому мы чуть не налетели на “лесоруба”. Он стоял посередине тропинки. И улыбался! По грязноватому и с прыщами лицу была растянута дебиловатая улыбка дауна. И пошел вперед медленно, но неотвратимо. Уже на бегу я понял, какое это было чувство паралича. Вязкое, липкое болото парализующего страха. Но кто-то первым побежал в обход угрозы по лесу, и все остальные — за ним.
Добравшись до спасительных ворот лагеря, мы укрылись на ближайшей веранде. Нас трясло, кто-то бесконечно матерился. Один мальчик, которого звали Колькой заплакал, уткнувшись лицом в ладони. Никто ничего не говорил, мы только переглядывались. Потом мимо прошла воспитательница Нина Ивановна, и увидев нас, спросила, что случилось, и почему Колька плачет. Я сказал, что он упал, а так у нас все нормально. Она хотела было его отвести к медсестре, но тот проявил редкую собранность: он отказался, сказав, что ничего не ссадил, и что вообще все нормально и почти не болит. Нина Ивановна нас оставила в покое, и слава богу. Мы бы все равно ей ничего не рассказали, потому что не хотелось выглядеть слабыми в глазах взрослых. Это было время юношеского максимализма, когда отвергалась любая помощь взрослого человека, лишь бы только доказать всем, что ты уже взрослый и справишься сам. Просто мы как-то сами решили больше пока не играть на том поле.
Находясь под впечатление от встречи с мужиком с бензопилой в лесу, ни я, ни Макс с Юрой в тот вечер и не вспоминали про Леню. Все отрубились, как один. А на утро стало известно, что Лени больше нет в лагере. Воспитательница сказала, что за ним рано утром приехали родители. Я помню тогда еще удивился, что у такого странного мальчика могут быть родители. Однако, тема по сути себя исчерпала, и мы, пообсуждав еще пару раз странности Лени, забросили эту историю, потому что новых деталей не было и не предвиделось. По крайней мере так нам казалось.
Ближе к концу нашего потока случился-таки пресловутый концерт самодеятельности, к которому так усердно готовились вожатые и Катя в том числе. Все прошло весело, задорно. Даже воспитателям понравилось, хотя было много взрослых, пошловатых шуток. Песни пели, танцевали. Потом была ночная дискотека, все из-под полы напивались, да и взрослые “надсмотрщики” тоже были поддатые. Я крутился около Кати, потому что кроме того, что нас сблизила история с Леней, у меня еще были планы на ее грудь. И как-то случайно зашел разговор про него. Мол, почему же его все-таки забрали родители. Катя к тому моменту была весьма пьяная. Мы сидели на лавочке, вдали от фонарей дискотеки, она слегка на меня облокачивалась. И вот, когда я ей это сказал, она отстранилась и посмотрела на меня внимательно:
- Какие родители? Он детдомовский!
Потом она закрыла рот рукой, а глаза у нее расширились. Видно было, что она сказала лишнего. Я пообещал никому ничего не говорить, после того, правда, как в течение пятнадцати минут пытался получить от нее еще какую-нибудь информацию по поводу Лени. Расстроившись, что она от меня что-то скрывает, и под предлогом, что договорился с Максом и Юрой встретиться, я оставил ее одну. Мои планы на нее резко сменились, и после этого как-то мы больше не общались до конца потока.
Дальше был долгий учебный год. История эта покрылась пылью в памяти, и я бы ее и не вспомнил бы. Однако, на следующий год получается так, что я опять поехал в “Салют” и опять встретился с Максом и Юрой. Вновь закрутилась безмятежная лагерная жизнь полная розыгрышей, юношеских забот о том, как выиграть в футбол у более старшего потока, да как понравиться девочке Тане или Гале. Однажды, правда, перед сном в спальне мы рассказывали страшилки. И там была рассказана следующая история. Мол, рядом с лагерями осенью прошлого года нашли тело мальчика. Жертва какого-то маньяка. Убийцу, кстати, так и не нашли. Да и жертв вроде бы больше не было. Однако, убийство было совершено весьма странно. У мальчика был распорот живот, и кишок не было. Все было вычищено, причем внутренние стенки брюшной полости уже не кровоточили, как будто внутренности были удалены давным-давно.
Я тогда и подумал, а не Ленька ли наш стал жертвой лесоруба? Или это вообще никак не связано? И куда делось то, что было в его животе? В любом случае я после этой страшилки очень внимательно следил за другими. И почему-то перед сном часто видел улыбку Лени.
P.S.
Спустя пару месяцев после того, как я рассказал эту историю другу по ICQ, я вспомнил еще один момент. На второй год в “Салюте” кроме всего прочего мы познакомились с одним товарищем, которого звали Арсением, что ли. Запомнилось, как знакомились. Я представился, Макс, а Юре он и говорит: “А ты - Юра!” Мы тогда удивились сильно. Причем Юра не любил, когда его называли как-либо, кроме просто “Юры”. Арсений не только назвал его точно так, как ему нравилось и как он всегда представлялся, но еще и улыбнулся самодовольно. Списали все на случайность и радость от удачной догадки. Так вот дальше получилось так, что Макс с ним сильно сдружился, и стал реже зависать с нами. Самое интересное началось, когда мы один раз сидели и рассказывали Сене прошлогодние истории про Леню, он их дополнял деталями. На наши удивленные взгляды он ответил, что мы уже про это разговаривали, и сами ему все рассказали. Начался спор, и Макс встал на его сторону. Так мы ни до чего и не договорились.
Дальше наши пути с Максом и Сеней еще больше разошлись. У них образовалась какая-то своя компания, а нам было обидно, что Макс так нас кинул, и мы с ним общались холодно.
Помню также, как я высказал одну дикую теорию Юре. А что если то, что сидело в Лене, потом выбралось из него, или было освобождено лесорубом, и теперь сидит в этом Сене? Ведь это объяснило бы, почему он все про нас знает. И почему он также хитро улыбается, когда проходит мимо или разговаривает с нами. Юра на это сказал, что я совсем сбрендил, и что это самое бредовое объяснение всем странностям что Сени, что Лени. Однако, особо упорствовать в опровержении не стал. Так тот разговор и завершился на "Хер его знает". Мы были в меньшинстве, никто прошлогодние наши приключения не знал, кроме еще Макса, который уже был не на нашей стороне. Так что мы не решились на слежку и прочее.
А на третий год Макса уже не было, мне только Юра рассказывал (он вместе с ним учился), что тот сильно изменился, пошел во все тяжкие. Что на него было совсем не похоже. Я тогда еще ему припомнил тот прошлогодний разговор. Юра поежился и с опаской на меня посмотрел. Весьма неуютно было думать, что в классе рядом с тобой сидит какая-то нечеловеческая мразь. Но опять ничем все это кроме разговоров и не стало. У нас не было ни доказательств, ни желания совать в это свой нос глубже. Холодок и так пробегал, когда мы про них говорили. На том, собственно, все и окончилось. Больше я с ними не встречался.
Комментариев нет:
Отправить комментарий